Смычок и скрипка.

[saso-kun]

Ещё немного из творческой.

Алиса, в общем-то, не собиралась сегодня менять свой ежедневный маршрут “работа-магазин-дом”. Не собиралась блуждать по мощеным аллеям, волшебным образом оказываясь в переполненных солнцем дворах, где прошло её детство. Угадывать окна знакомых квартир по чертикам у краев оконной рамы и навещать старых друзей.
Всё, конечно же, решила случайность, такая маленькая и неожиданная, что впору было бы не придать ей никакого значения. И всё же она сыграла роль значительную, а потому нельзя о ней не рассказать. Это случилось на перекрестке, у светофора, как раз в тот момент, когда рассеянная Алиса ступила на проезжую часть. Необычайно сильно дунуло ветром и новая шляпа слетела с её головы. Новенькая и плетеная из тонкой соломы, опоясанная вокруг тульи атласной васильковой лентой. Она необычайно проворно летела, почти что полквартала, до затянутых жасмином ворот в Майский сквер. Там случайно, совсем непредвиденно, зацепилась за верхнюю ветку жасминового куста и была скинута очередным порывом ветра прямиком по ту сторону ворот.
Вот так и случилось Алисе, замечтавшейся и погрузившейся в воспоминания, сквозь сквер добраться до мест своей юности, а там уж загореться мыслью навестить старых друзей.

read more

Морских, братьев-близнецов, дома не оказалось, а их румяная, как булочка с сахарной обсыпкой мама, объяснила, что Сережка сейчас в другом городе учится – диплом защищает. А Вова в армии. Недалеко от города в войсках ПВО службу несет и только через полгода вернется.
В квартире Светки Вахмистровой сухо объяснили, что Светлана квартиру продала и уехала. Куда – не знают. Предполагают, что за границу.
Ешё она звонила Филькиной, девочке-фантазерке, с которой ходила в один садик, и Матвею Ляю, в которого в нежном возрасте была по уши влюблена. Но там двери вообще не открыли – либо на работе все были, либо по отпускам разъехались – как-никак пора летняя уже. Поймав себя на мысли, что немного завидует – ей отпуск дадут только в августе – Алиса поднялась на верхний этаж. Квартира там была всего одна, с дубовой резной дверью без глазка и ручкой в виде головы грифона.
Здесь жил Анатолий Викторович Савушкин, веселый и добрый чудак, историк по профессии и исследователь по жизни. Частенько раньше он наведывался в гости к Алисиным родителям и запомнился ей тем, что вечно приносил с собой всяческие редкости и разности. То сладости восточные, прямиком из Турции, то чай из цветочно-ягодного ассорти. А на Алисин тринадцатый день рождения презентовал ей настоящий японский оби в четыре метра длинной. Правда, за неимением кимоно Алиса его не носила. Зато было чем похвастать подругам.
Она кончиками ногтей пробарабанила по двери, оттого что звонок уж лет двадцать не работал и, конечно же, не был отремонтирован за всё то время, что её здесь не было.
На стук отозвались не сразу, зато отозвались очень тепло и радушно. Лихо пыхтя себе под нос и не размениваясь на подозрительные “ктотамы”, открыли дверь и прямо с порога окутали своим гостеприимством.
- Проходи, проходи, my dear. Ты как раз к five o’clock tea. Я и царский сервиз будто special for your visit с антресолек достал. И булочек французских в гастрономе купил. Проходи, родная.
- Спасибо, Анатолий Викторович, - Алиса чуть поклонилась и улыбнулась, но разуваться не стала, - Только я к Вам на минутку…
- И слушать не желаю, my little mouse. Ко мне на минутку даже почтальоны со срочными бандеролями не заглядывают. Проходи, проходи.
Мужчина добродушно улыбнулся и пригладил свои щегольские усики, стрижки а-ля Хэндлбар. С кухни уже тянуло ароматным чаем и сдобой, и Алисины ноги без ведома хозяйки скользнули из узких балеток в уютные пуховые тапочки, заранее выставленные в коридоре.
- Ну, если только на пару минут, - кивнула девушка.
- Время суеты не терпит, - философским басом заметил мужчина, выплывая с подносом из гостиной, - Оно с лихвой вознаграждает тех, кто стремится действовать, но ещё больше тем дает, кто умеет ждать.
Заключив для себя, что отнекиваться и спорить бесполезно, да и не хочется, девушка прошла в гостевую комнату и осторожно присела на кушетку. Так обычно присаживаются те, кто правда зашел “на пять минут”, но в душе уже догадывается, что гостелюбивые хозяева не отпустят его так быстро.
Пономарева Е. В.
- Я запамятовал, Алька, - в коридор, шевеля усами, выглянула голова, - How much sugar you need?
- А я без! – спешно выкрикнула девушка, теребя подол платья. Мужчина двинул косматой бровью и скрылся за дверью кухни. Наверно, он не мог представить, как можно пить чай без сахара, если весь смысл чая именно в нем. Но говорить, разумеется, ничего не стал. Спустя минуту. Две? Три? Часов в квартире не наблюдалось, а свои Алиса как раз утром, до того, как убежать на работу, сняла и положила на трюмо. Разумеется, там и забыла.
Так вот, спустя какое-то время, в комнату явился румяный господин Савушкин с широким подносом в руках. Коленом он придвинул к дивану невысокий журнальный столик с ножками в виде львиных лап и поставил на него поднос. Сам уселся в старинное кресло с бархатной обивкой, закинул ногу на ногу, и широко улыбаясь в усы, принялся по-доброму разглядывать Алису.
- Ай, как выросла, родная. Похорошела, - басисто смеялся он, - Ну, рассказывай, что в жизни произошло. Чай, лет шесть уж не виделись.
- Да вот, работаю.
- И кем же?
- Менеджером в крупной фирме. Рекламой занимаюсь.
- А семья, муж да детки есть уже?
Алиса покачала головой.
- Как же, такая красавица и до сих пор не замужем? – мужчина потер пальцами кончик носа, - Ну, впрочем, и правильно – чего время торопить. Всё будет, как судьба распорядится, - и он развел широко руками, закивал и ухнул, протягивая Алисе блюдце с клубничным вареньем.
- Ну а вы как тут живете? – помолчав немного, спросила девушка.
- Как живу? Да как раньше и жил, не многое изменилось. Разве что квартплата выросла. Да и ездить по свету я реже стал – здоровье уже не то. Друзья по-прежнему навещают, кто из Китая статуэтки эпохи Мин привезет, кто норвежской рыбы отловит да подарит. Анютка, соседка моя снизу, теперь чаи мне приносит – она у меня чае… - Савушкин пожевал губы, словно пытаясь вспомнить нужное слово, - чаефанка.
- Вот как, - больше для вежливости удивилась Алиса, потягиваясь за круасаном. После оба замолчали, как будто и незнакомые. Хоть вроде шесть лет срок и большой, и многое успело случиться за это время, а рассказать то и не о чем.
Так часто бывает у нас. Думаем, встретив друга детства: “Вот сейчас я ему расскажу. Вот как был я в Австралии. Как встретил там лучшую из лучших. Как провели мы вместе два месяца в пылкой страсти и расстались потом, потому, что она жила в Люберцах, а я в Красногорске. И не мог позволить себе тратить лишние деньги на билетик в метро”. А на деле, в ответ на вопрос, как жизнь, чаще всего говорим “Ну, как обычно. В Австралии был.” И молчим, пока не соизволят нас попросить рассказать поподробнее или не закидают иными вопросами.
Алиса спросила:
- А вон в шкафу у Вас скрипка стоит. Тоже друзья подарили? – на скрипку её взгляд упал совершенно случайно, по диагонали пересекая комнату. В детстве родители отдавали в музыкальную школу, которую она бросила, отучившись два года по классу флейты. С тех пор Алиса любовно интересовалась всем музыкальным, кроме той самой флейты. И, в теории, даже на чем-то умела играть.
- Нет, не друзья, - после долгой тягостной паузы отозвался Анатолий Викторович, - Это…
Он тяжело поднялся с кресла, щелкнул ногтем по стеклянной дверце шкафа. Открыл её, поднял с подставки скрипку. Секунду подумав, сгреб с полки ещё и рюмку с бутылкой черничной настойки и двинулся к креслу обратно.
- Это, моя дорогая, всё, что оставила мне муза.
Алиса, хотела было спросить, что ещё за муза, но всё же промолчала, решив, что её старый знакомый сам всё расскажет, если сочтет нужным.
Анатолий Викторович счел, разумеется, сначала поинтересоваться желанием слушательницы. История, как он объяснил, довольно печальная.
- Даже не знаю с чего начать. С чего бы ни начал – будет не то. Звали её Ариадна. Да, прямо как у Гомера в “Илиаде”. Но была она не критянкой, и даже не гречанкой, а русской девушкой. Ариадной Лебедевой из Ленинграда. Гостила в Москве у подруги, у той самой Анюты, что живет этажом ниже. Часто чаевничали мы втроем, болтали о музыке и погоде. Ариадна была уже не молода, но держалась, как юная дама. Морщинки на лице едва были заметны, и о возрасте можно было судить только по жилистым её рукам. Но и их она искусно умела прятать под тонкие перчатки, оправдываясь, мол, вечно мерзнут, а ей пальцы беречь нужно. Скрипачка она.
Теплыми вечерами Ариадна выходила играть на балкон. Бах, третья сюита в ре-мажоре. Тогда и я не мог удержаться, открывал настежь окна и садился на подоконник с трубкой. Закрывал глаза и вдыхал вместе с дымом и теплым запахом июля пение её скрипки. Так продолжалось две недели, а потом душа моя не выдержала, и я признался Ариадне, что влюбился в неё. Глупо в моем возрасте страдать таким безрассудством, знаю. Но не мог по-другому просто. Пришел, но не с букетом роз, как обычно приходят влюбленные, а со старинной греческой вазой, на ней ещё были изображены сцены из “Илиады”. Потом говорил долго, сбиваясь с русского на английский, вставляя французские цитаты, кажется из классиков. Ариадна молча слушала меня, не меняясь в лице. Когда закончил я свое сбивчивое признание, Ариадна встала, едва улыбаясь, и легонько поцеловала меня в щеку.
Она не говорила мне слов любви в ответ, не отмалчивалась и не снисходила. Она просто приняла моё признание и согласилась жить вместе. Играть по вечерам на скрипке и чаевничать днем за разговорами о погоде и музыке. Возможно, в будущем венчаться в церкви и сменить в паспорте фамилию “Лебедева” на “Савушкина”.
Жили вместе мы два года, так и не венчавшись. Да и не то, чтобы душа в душу жили, но общий язык находили. Я говорил о её красоте и изящности слуха. Она загадочно улыбалась и целовала меня в щеку. На исходе второго года Ариадна моя взяла и исчезла. Вот просто исчезла, никого не предупредив, оставив все вещи и даже скрипку. Я долго её искал – вызванивал по знакомым, дознавался у Анюты, искал по нашим местам, но ни следа. Ни весточки. Так и подумал бы, что не существовало Ариадны вовсе. Что была она лишь плодом моей фантазии, а скрипка и вещи её были куплены мной, чтобы сотворить эту иллюзию неодиночества. Но вот осталась фотография.
Анатолий Викторович вновь поднялся с кресла, придерживая у сердца скрипку, и достал все с той же застекленной полки цветную фотографию в рамке. На ней была запечатлена дама в возрасте, с бледным лицом, оттеняемым ещё больше яркой помадой. Черными, с проседью кудрями и очень печальным взглядом, оттого ещё более заметным, что густо и ярко были накрашены тушью её ресницы. В спрятанных за перчатками ладонях она держала тоненькую веточку мимозы. И Алисе упорно хотелось назвать её Маргаритой, что пока ещё не встретила своего мастера.
- Красивая, - выдохнула девушка, отводя взгляд от фотографии. Анатолий ничего не ответил, положил рамку на край стола и налил себе настойки. Алиса тоже потянулась за чаем, но остановилась, едва коснувшись пальцами чашки, задумалась, и черт её дернул спросить.
- Вы её сильно любили?
Мужчина поник. Повертел в руках рюмку с настойкой. Поднес её к губам, да так и не решился глотнуть.
- Ты знаешь, я хоть не глупый, да и много повидал за свои годы, а слов достойных её все никак подобрать не могу. Разве что вот… - устало махнул на скрипку, - Любила она свою скрипку больно. При жизни всё говорила, что похоронят нас вместе и будем мы лежать, как смычок и скрипка в футляре – в одном гробу.
- Но было мукою для них, что людям музыкой казалось… - выдохнула Алиса после некоторого молчания.
- Что было? – не понял профессор.
- Мукою. Это Анненский. Стихотворение “Смычок и скрипка”.
- Запомню.
И оба замолчали.
Алиса допила свой чай, проглотила булочку. После встала и поклонилась хозяину, сказав, что ей, наверно, уже пора. Анатолий Викторович кивнул, проводил девушку до дверей, продолжая бережно прижимать одной рукой к груди скрипку, а второй сжимать рюмку с так и не выпитой настойкой. От его веселости и щегольства не осталось и следа, даже усы грустно опустили кончики. Алиса корила себя за болтливость, за несуразные вопросы. Зачем спросила про эту скрипку, разбередила старые раны. Зло смотрела она ещё на свою новенькую соломенную шляпу, что привела её сюда. Обувалась быстро, заскочила из тапок обратно в балетки, собиралась уже выходить на лестничную площадку, как вдруг теплая широкая ладонь придержала её за плечо.
- Спасибо, Алиса, - добродушно шепнул Анатолий Викторович, - Спасибо, что ко мне заглянула, чаю выпила и выслушала. Знаешь, с тех самых пор никому эту историю не рассказывал. Все спрашивать боялись, а кому и просто неинтересно было. Анютка так и вообще делала вид, что не было никакой Ариадны. Думала – так мне будет проще её забыть. Вот и висело всё это грузом. А сейчас рассказал тебе и вроде даже легче стало. Спасибо.
В ответ улыбнувшись растерянно и ещё раз поклонившись, Алиса ушла, напоследок обещав как-нибудь ещё заглянуть. И Анатолий Викторович Савушкин, историк по профессии и исследователь по сути, вновь пригладил свои щегольские усики стрижки а-ля Хэндлбар и посулил к следующему разу заказать у друга восточных сладостей, точно как в детстве приносил Алисиным родителям.
Шляпа шелестела по ветру атласной лентой, а ветер ласково вплетал в неё свои пальцы. Алиса шла и думала, что ничего, видимо, на свете не бывает просто так. Что даже самые неприметные случайности не бывают случайны и могут обернуться в значительные события.